Под давлением исламских законов молодые иранцы мечтают о бурной свадьбе вдали от религиозных ограничений. Желание, которое все тяжелее исполнить.

Длины волос Шарзад пока недостаточно, чтобы очаровать всех объемной свадебной прической. Через пять минут 28-летняя иранка выйдет замуж. Однако и до того времени ее осветленные волосы не отрастут до такой степени, чтобы определенным способом уложить их волнами и закрепить на них серебряную, украшенную стразами диадему – прическа, о которой мечтают многие молодые женщины в Иране. «Это абсолютно не является проблемой», — говорит парикмахерша во время консультации в салоне красоты в Тегеране.

Магазин расположен в подвале жилого дома иранской столицы, защищенный от мужских взглядов. Парикмахерша достает из ящика шиньон, держит над волосами Шарзад и объясняет, как из этого выйдет королевская прическа в счастливейший день ее жизни. Затем она показывает будущей невесте диадему, выставленную на стеклянной витрине у входа в салон. Уже при взгляде на украшение глаза Шарзад сияют.

Она, как и многие молодые пары иранского среднего класса, мечтает о большой, шикарной свадебной церемонии – не по иранско-исламской традиции, а о свадьбе своей мечты по западному образцу, абсолютно без религиозных ограничений. Однако такой праздник не соответствует строгим ограничениям Исламской республики. Ведь они относятся и к Празднику Любви.

Инфляция и санкции не считаются с традициями

Однако это не мешает молодым иранцам в обществе, разделенном между религией и западным влиянием, держаться за свою мечту о празднике. У них есть некоторые идеи, чтобы осуществить свои планы, — и они готовы платить за это большие деньги. На протяжении примерно одного года на пути такого бурного празднования стоят новые вызовы: драматическое ухудшение экономического положения при президенте Махмуде Ахмадинеджаде, высокая безработица, резкий обвал риала и введение санкций вследствие иранской ядерной программы усложнили планирование свадеб.

Это ощущается даже в небольшом свадебном салоне. Восхищение на лице Шарзад быстро исчезает. «Возможно, нам придется отложить свадьбу», — говорит она подавленно своей кузине Мансуре, которая рядом с ней покрывает гелем ногти. Два дня назад Шарзад узнала, что родители ее жениха не хотят платить за такую пышную свадьбу, как это принято в ее семье и как ожидается.

Свадьба традиционно финансируется женихом или его родителями. Семья невесты дарит молодоженам мебель и бытовую технику. Инфляция, санкции и экономические проблемы, однако, не считаются с традициями.

Кажется, Шарзад полегчало, когда она рассказала парикмахерше о своих проблемах – в Иране парикмахерские и салоны красоты являются чем-то вроде калейдоскопа души. В удобных, обитых красной искусственной кожей вращающихся креслах сидят клиентки, в белых ящиках лежат принадлежности для макияжа и щетки для волос.

«Ядерная программа делает нас не гордыми, а бедными»

Шарзад также рассказывает своей кузине и парикмахерше, что ее будущий муж, с которым она познакомилась через подругу, еще учится. Планируемая свадьба будет стоить примерно 15 000 евро. Месячная зарплата банковского служащего в Иране составляет примерно 270 евро, жених Шарзад зарабатывает меньше половины. «Мы думаем отказаться от большой и дорогой свадьбы, которая уже радует многих», — говорит Шарзад, которая получает степень магистра математики.

Вместо этого они могли бы организовать менее пышную и более дешевую свадьбу в одном из свадебных салонов города, которая официально одобрена страной. Церемонии там, однако, могут проводиться только по иранско-исламской традиции: мужчины и женщины должны праздновать в отдельных комнатах.

Мансуре слушает. Свадьба, которая празднуется раздельно? 18-летняя абитуриентка не может себе этого представить. «Теряется все удовольствие», — говорит она. Она с нетерпением ждала пышной свадьбы Шарзад – в свадебном салоне в саду далеко за городом, куда не приедет полиция нравов и где женщинам можно носить глубокое декольте, не надевать хиджаб и танцевать с мужчинами. Там, однако, нужно заплатить большие деньги за аренду. Кроме того, часто прибавляются взятки для полиции, а также ужин для дежурного офицера в ближайшем полицейском участке.

В свою очередь, полицейские, которые для еды даже приносят собственные кастрюли, предлагают защиту от ограблений гостей, увешанных золотыми украшениями. Однако все меньшее количество иранцев могут это оплатить. Насчет причин этого Шарзад и ее жених едины: «Для нас ядерная программа не является национальной гордостью. Она сделала нас всех бедными». После свадьбы они хотят уехать из страны и искать своего счастья за границей, как многие другие в эти дни.

Если и закрывать лицо, то модными цветами

На месте напротив Бахар при помощи распространенной в Иране техники резьбы косметологи удаляют черные волоски с лица. Во время этой процедуры веревкой удаляются даже мельчайшие волоски с корнем. Процедура проделывается каждые четыре недели, говорит 30-летняя специалистка по компьютерам, слушавшая рассказ Шарзад. «Я рада, что я вышла замуж около года назад», — отмечает она.

В то время праздник стоил в два раза меньше. При сегодняшней инфляции она и ее муж не смогли бы позволить себе пышное празднование за городом. Возле сада, где они поженились, находились стадо овец и фруктовые сады. Многие гости прибыли поздно, потому что не сразу нашли верную дорогу. Они выбирали между десятью основными блюдами и танцевали до полуночи.

Бахар погружается в приятные воспоминания, однако этот день для молодоженов давно прошел. Жизнь стает все тяжелее, ведь даже основные продукты питания за год подорожали более чем вдвое, а вследствие сильного доллара взлетели цены и на импортные продукты. «Если бы у нас не было собственного жилья, мы должны были бы работать исключительно на арендную плату», — говорит Бахар.

Тем временем ее лицо свободно от волосков. Она надевает пальто желтого цвета – наряду с зеленым самый модный этим летом, покрывает волосы желто-зеленой шалью и покидает салон. Если бы она была вынуждена закрыть лицо, тогда, по крайней мере, модными цветами.

Политики хотят привлечь молодые пары в качестве избирателей

Тема брака и увеличившихся расходов перед президентскими выборами в Иране, которые состоятся 14 июня, обсуждается не только в салонах красоты и в семьях – политики также принимают участие в обсуждении. По меньшей мере двое претендентов на президентский пост хотят привлечь молодые пары в качестве избирателей, обещая финансовую поддержку при создании семьи.

Сестра Бахар Мариам и ее муж, которые живут в районе города к юго-западу от салона красоты, с нетерпением ожидают, будут ли выполняться эти обещания. Они сидят за ужином в их современно обставленной квартире и вспоминают свою свадьбу. Они поженились спустя шесть недель после якобы сфальсифицированных президентских выборов 2009 года – во время массовых протестов. Оба были сторонниками «Зеленой волны» — движения протеста. В конце их пышного празднования Мариам и ее муж пели с гостями патриотический гимн «Ey Iran» (О, Иран) и показывали на пальцах знак Виктория.

Однако реформы, которых ожидали в 2009 году, провалились, люди, запуганные массовыми арестами и группами головорезов, устранились, тогдашний оппозиционный кандидат Мир Хуссейн Муссави был помещен под домашний арест, многих представителей интеллигенции арестовали. При президенте Махмуде Ахмадинеджаде началась экономическая разруха.

«Мы оба работаем, денег хватает до конца месяца, сэкономить мы ничего не можем», — говорит Мариам. Запад они с мужем не обвиняют, несмотря на санкции. Их правительство должно в конце концов начать переговоры, чтобы эти меры наконец были отменены. Между тем пара охотно родила бы ребенка. И их семьи ждут его с нетерпением. Однако, учитывая подорожание, в данный момент они не могут его себе позволить.

Даже подростки выступают против строгих религиозных правил

Иранские подростки вроде 15-летней Лале, которая живет со своими родителями в богатом северном районе Тегерана, пока не столкнулись с этой проблемой. Пока она не хочет ничего знать о браке и планировании семьи. Однако и подростки уже борются за небольшую свободу в условиях строгих религиозных правил. Лале, к примеру, охотно познакомилась бы с молодым человеком, признается она родителям.

Такое открытое признание беспокоит ее мать. Она нервно ерзает на кожаном диване в их большой квартире. Затем встает, берет фрукты и сливки. Таким образом она пытается отвлечься от телепередачи, которая для религиозной женщины является недопустимой. Лале и ее отец, как под гипнозом, уставились на экран.

По запрещенному, но все же централизованно установленному спутниковому телевидению смотрят иностранный канал «Man-O-To» («Я и ты») на персидском языке. Одетые в кружевное белье дамы представляют магическое шоу персидской поп-музыки.

Лале уже слишком хорошо знает о конфликте между строгими религиозными ценностями у себя на Родине и собственными желаниями. Ее стремление к свободе, как и у будущих невест в салоне красоты, находит свое выражение в прическе: она также не хочет постоянно прятать свои волосы под хиджабом – это даже не обязательно должна быть сложная свадебная прическа с диадемой.

«На самом деле во дворе нашей школы для девочек мы должны носить хиджаб. Однако никто из нашего класса этого не делает – нам часто напоминают, но безуспешно», — рассказывает Лале и ухмыляется, в то время как ее мать возмущенно качает головой. Она никогда не показалась бы перед незнакомым мужчиной с непокрытой головой – даже в квартире. Снова и снова она пытается убедить дочку, что покрытие головы дает женщине преимущество. Однако дочь отказалась – и 15-летняя Лале закрывает на улице волосы так, как делают все в ее классе: тонкой шалью, которая скользит далеко назад.