Сейчас наши политики много говорят об антикоррупционном законе. Тактически это понятно: о надобности такого закона недавно заявили и Владимир Путин, и Дмитрий Медведев. Понятно это и стратегически: страна погрязла в коррупции и по мере расширения активности государства в экономической сфере погружается в эту трясину все глубже. При том, что, по некоторым данным, количественный прирост чиновничества в последние годы (на фоне полного и окончательного провала административной реформы) составляет 120-130 тысяч душ в год, и все эти люди хотят кушать хорошо и много.

Резвая антикоррупционная «законодательная деятельность» отмечена и на региональном уровне. Уже пытались принимать комплексные антикоррупционные законы в Иркутской области, Северной Осетии, Чувашии, Удмуртии, Красноярском крае, Архангельской, Вологодской областях, в Приморье и много где еще. Первый такой закон был принят в Татарстане. Появились даже «антикоррупционные комиссии» кое-где на муниципальном уровне. Региональные законодатели, пытаясь принять некий «всеобъемлющий акт», выжидающе смотрят на Москву: нужен закон федеральный. Что-то вроде спасительной «таблетки» от коррупции: съел — и нет никого.

Есть уже и проект такого закона. Там прописано много действительно полезных вещей. Сейчас в антикоррупционных целях используются статьи УК, карающие за взяточничество, злоупотребление служебным положением, нецелевое использование средств, растрату и т.п. Но нет самого понятия «коррупция», нет нормы о «конфликте интересов», не наказуемо использование инсайда. Многие из этих пробелов ликвидируют. Госслужащим будет запрещено в течение какого-то времени после отставки занимать должности в «родственных» частных структурах. Возможно, ужесточат порядок декларирования доходов и имущества госслужащих. Некоторые предлагают пойти дальше: ввести декларирование доходов чуть ли не всех родственников чиновников, приравнять коррупцию к измене Родине и карать соответствующе, ввести конфискацию имущества и коррупционеров, и их семей, прослушивать телефонные разговоры чиновников, сидящих на «потенциально доходных» должностях, и т.д.

Если прислушаться к иным таким советам, то во что превратится тогда наше государство, что останется от гражданских прав и частной жизни? Где вообще та грань, за которой борьба с коррупцией (если вести ее на деле) превращается во всеобщий концлагерь? Или еще вопрос: если представить на миг, что каким-то чудом в России удалось хотя бы на время обуздать коррупцию (расстреляв, скажем, несколько десятков тысяч человек и парализовав всех смертным страхом), то смогут ли наша экономика и общество реально жить и работать, следуя законам и подзаконным актам, которые для этого написаны? Ведь иные бюрократические нормы, если следовать им буквально, ликвидировав обходные пути, либо неисполнимы, либо превращают соответствующую сферу деятельности в заведомо убыточную, бессмысленную и неэффективную, обращая все в полный маразм.

Но самое главное заблуждение реформаторов заключается в том, что они исходят из возможности обуздать коррупцию силами самой бюрократии: достаточно, мол, прописать жесткие, без вариантов, инструкции, четко разграничить ответственность, поставить контролеров, а над ними — других контролеров, третьих. Все это нужно и важно. Но крайне недостаточно! Предусмотреть все до мелочей невозможно, как невозможно было построить советскую экономику по лекалам Госплана. Хуже того: в какой-то момент безудержная эскалация контроля за всем и вся ведет к эскалации коррупции и насилия в обществе и к стагнации в развитии.

Зато точно определить, что такое хорошо, а что такое плохо (что есть коррупция) с точки зрения общественной морали и нравственности, всегда сможет само общество — совокупность избирателей. Определить — посредством свободных и независимых СМИ, неправительственных организаций и реальной оппозиции, использующей «промашки» (факты обнародованной коррупции в том числе) действующей власти, чтобы прийти к власти самой и постараться впредь быть осмотрительнее, а значит — чуть-чуть честнее. Бытует мнение, что дорвавшиеся до власти «голодные новички» воруют пуще прежних. Однако доказано, что конкурентная политическая среда и система «сдержек и противовесов» — единственное лекарство от человеческой алчности и корысти. Это еще один случай, когда «свобода лучше, чем несвобода».