Это интервью с Лазарем Лазаревым состоялось за несколько месяцев до его кончины. Лейтенант, командир разведроты, награжденный орденами Отечественной войны двух степеней и многими медалями, Лазарь Ильич после войны окончил филологический факультет МГУ и много лет проработал главным редактором журнала «Вопросы литературы». Он был болен, но согласился на встречу, узнав о теме. А говорили мы о войне, о том, за что шли на смерть советские люди, и как случилось, что в нашей стране проявился фашизм.

– Лазарь Ильич, мифы о Великой Отечественной войне очень живучи, а фронтовиков остается все меньше. Бойцы правда ходили в атаку с именем вождя?

– Воевали жертвенно, героических подвигов было много, каждый населенный пункт, а не только Сталинград, оборонялся яростно и с огромными потерями. Но за всю войну я ни разу не слышал, чтобы нас поднимали в атаку призывом: «За Родину, за Сталина!». В тех обстоятельствах преимущественно звучала, как говорят сейчас, ненормативная лексика. Остальное придумали идеологи и журналисты. Мы к таким подачам радио и кинохроники относились снисходительно. Понимали, что так нужно. Но для тех, кто, как я, пошел воевать в 1941-м, Сталин перестал восприниматься вождем в самом начале войны. Вранье о легкой победе над врагом прокатилось по нашим судьбам. Цену Сталину мы знали.

– Как вы думаете, куда сейчас идет наше общество?

– Вспоминаю начало войны. Мы, молодые лейтенанты, в обстановке неведения и лжи теряли ориентиры и однажды спросили своего политрука: что будет с нами, со страной, если гитлеровцы победят? Он ответил: «Отстоим Родину. Победить нас можно в одном случае – если удастся рассорить наши народы». Нас тогда устроила первая фраза. О смысле второй стал задумываться гораздо позже, когда появились первые ростки национализма. Сейчас мы уже глубоко вошли в страшную стадию разобщения народов – взаимного непонимания, ненависти, обид и претензий. И перед нами стоит проблема, о которой мы понятия не имели еще пару десятилетий назад.

После войны я прочитал у Ильи Эренбурга о том, что мало победить фашизм на поле боя, нужно уничтожить его в подсознании, в котором он опаснее диверсантов. К сожалению, мы тогда думали, что это относится только к немецкому народу. На самом деле Эренбург уже в послевоенной атмосфере СССР уловил флюиды развращения общества фашистскими идеями. Эти микробы провоцируют страшные эпидемии: РНЕ, НДПР, ННП и другие подобные организации безумцев, которые празднуют день рождения Гитлера, читают «Майн кампф», устраивают погромы – еврейские, азербайджанские, таджикские, чеченские.

– Откуда прорастают эти всходы?

– Впервые увидев «Семнадцать мгновений весны», я осознал, что это очень страшный фильм. Посмотрите, как там преподнесен фашистский антураж: прекрасная форма, сакральные жесты, стройные ряды и т. п. Фашисты в этом сериале умны, говорят, как нормальные, идеологически целеустремленные люди. У молодежи исподволь возникает желание подражать.

– Нужна цензура или она только усугубит ситуацию?

– Все относительно. Проблема в том, что законы в нашем обществе имитируемой демократии не действуют. Продаются не только сочинения Гитлера, но и книги Розенберга, выпускаются черносотенные газетки. Неплохо бы ФСБ все-таки начать выполнять свои обязанности – выявлять издателей и распространителей профашистской литературы. Что же касается армии, то если держать солдат на палочной дисциплине, отношения обязательно будут фашизироваться. Когда на армию не хватает средств, а ее руководству недостает умственных способностей, возникает законное сомнение в обороноспособности всей структуры. Солдаты все видят и понимают. На этой почве обязательно расцветет фашизм.

– Что делать?

– Единственно верный путь – гуманизация общества. Начинать нужно со школы. Дайте возможность учителям нормально работать – и каждый из них найдет собственный путь к сердцам детей, сможет воспитать любовь к литературе и искусству. Задача школы в целом – именно гуманизация общества. Когда-то интеллигенцию называли прослойкой общества. Новые времена эту прослойку растворили. Интеллигенции как отдельного самостоятельного явления больше не существует. Часть ее еще верна идеям гуманизма. Другая часть рванула зарабатывать деньги. Прозрение наступит, но на решение многих исторических задач требуется время. Лишь бы не ввергли нас в междоусобную войну.