Французский аналог «Пакта Молотова — Риббентропа»
Почему Запад молчит о французском аналоге «Пакта Молотова — Риббентропа»?
Документ под названием «Пакт Молотова — Риббентропа» сегодня Запад и наша доморощенная либеральная «общественность» активно используют для того, чтобы выставить СССР одним из двух виновников развязывания Второй мировой войны и — что не менее важно — заретушировать роль Запада в трагических событиях. Между тем история этого документа началась не в момент его подписания — 23 августа 1939 года и даже не с письма Гитлера Сталину от 21 августа с предложением о визите министра иностранных дел Риббентропа в Москву. Не углубляясь в дебри европейской политики 1920-30-х гг., можно сказать следующее: если бы еще за год до августа 1939 года кто-либо сказал Гитлеру или Сталину, что в Москве будут встречать немецкую делегацию во главе с самим Риббентропом и подписывать с ней договор в Кремле, то это сочли бы плохой шуткой.
Достаточно сказать, что министр иностранных дел Третьего рейха был тогда известен тем, что приветствовал вскинутой рукой и возгласом «Хайль!» английского короля. Человека, высказавшего предположение, что такого истового нациста станут встречать в Кремле, отдали бы в крепкие руки даже не следователей, а психиатров. Причем как в Берлине, так и в Москве.
До сих пор раздается немало голосов, рассуждающих на все лады об аморальности и даже преступности подписания с фашистами пакта и особенно секретного приложения к нему о разделе сфер влияния. Однако прежде чем судить Сталина, давайте вспомним, что почти за 9 месяцев до этого, 6 декабря 1938 года, аналогичный пакт о ненападении с Германией подписала, например, Франция. После чего министр иностранных дел Франции Боннэ разослал циркулярное письмо, где информировал французских послов об итогах его переговоров с Риббентропом, сообщая, что «германская политика отныне ориентируется на борьбу против большевизма. Германия проявляет свою волю к экспансии на Восток».
В ответ на послание Боннэ французский посол в Берлине Кулондр 15 декабря направил в Париж обширный доклад, где давал развернутый анализ германской политики на будущее: «Стремление Третьего рейха к экспансии на Востоке мне кажется столь же очевидным, как и его отказ, по крайней мере в настоящее время, от всяких завоеваний на Западе, одно вытекает из другого… Стать хозяином в Центральной Европе, подчинив себе Чехословакию и Венгрию, затем создать Великую Украину под немецкой гегемонией — таковой в основном кажется концепция, принятая нацистскими руководителями».
Из текста телеграммы Боннэ следует: Риббентроп во время франко-германских переговоров убедил французов, что Германия готовится к войне с СССР. Судя по письму Кулондра, речь шла о немецком проекте создания «Великой Украины». Не говоря уже о том, что для французов на тот момент не являлось секретом, что Гитлер собирается подчинить себе Чехословакию, суверенитет которой Запад гарантировал в Мюнхене (гарантировал так «замечательно», что спустя немногим более полугода после Мюнхенского сговора Чехословакия как государство перестала существовать). Вот здесь и возникает вопрос: разве тот факт, что Германия готовила агрессию против СССР и открыто говорила об этом на переговорах, заставил «высокоморальных» французов отказаться от договора с Гитлером?
Напротив, правительство Франции, имея с Москвой договор о взаимопомощи и будучи в курсе намерений Гитлера совершить агрессию против СССР, как ни в чем не бывало заключает с Германией соглашение о ненападении, и тем самым гарантирует фашистам в случае начала германо-советской войны неприкосновенность их западных границ, сознательно подталкивая этим Гитлера к войне с СССР. Так почему же, если такое было позволено Франции, и поныне никто этих ее действий публично не порицает, аналогичные шаги Сталина вдруг объявляются преступными?
Теперь о секретном приложении к советско-германскому пакту. Здесь резонно спросить у современных ревнителей морали: а разве в Первую мировую войну Антанта не имела секретных договоров о переделе границ государств после войны? Разве, скажем, та же Франция не заявляла претензий на возврат Эльзаса и Лотарингии, а Россия не желала завладеть Константинополем и проливами? И чем, скажем, возврат Эльзаса и Лотарингии в нравственном и правовом отношениях отличается от возврата Советским Союзом Прибалтики, Западной Украины и Западной Белоруссии?
Собственно говоря, в 1939 году многие выдающиеся западные лидеры, не связанные с мюнхенской политикой, именно таким образом и воспринимали действия Советского Союза, и не видели в них ничего предосудительного. Так, например, 1 октября 1939 года Черчилль, выступая по радио, заявлял: «Для защиты России от нацистской угрозы явно необходимо было, чтобы русские армии стояли на этой линии».
Ллойд Джордж, бывший в 1916-1922 гг. английским премьером, говорил о вступлении в Польшу Красной армии: «СССР занял территории, которые не являются польскими и были захвачены ею (Польшей. — Прим. ред.) после Первой мировой войны… Было бы безумием поставить русское продвижение на одну доску с продвижением Германии».
Генерал де Голль, оценивая причины, побудившие Сталина заключить советско-германский пакт, пишет в своих мемуарах: «В позиции, которую занял Сталин, неожиданно выступив заодно с Гитлером, отчетливо проявилось его убеждение, что Франция не сдвинется с места, и у Германии, таким образом, руки будут свободными, и лучше уж разделить вместе с ней добычу, чем оказаться ее жертвой. В то время как силы противника почти полностью были заняты на Висле, мы, кроме нескольких демонстративных действий, ничего не предприняли, чтобы выйти на Рейн».
Впрочем, среди сторонников натравливания Германии на СССР, про которых де Голль писал: «Некоторые круги усматривали врага скорее в Сталине, чем в Гитлере», после подписания советско-германского пакта царили растерянность и злоба. Близкая к правительству Франции газета «Тан» назвала действия Гитлера ИЗМЕНОЙ и писала в конце августа: «Пакт означает отказ Германии от натиска в сторону балканских стран, от ее планов в отношении Украины и от ее надежд на выход к Черному морю, отказ от всего того, что составляло основу германской экспансии в сторону Востока. Этот шаг означает также конец «Антикоминтерновского пакта», направленного против Советского Союза, поскольку «Антикоминтерновский пакт» становится теперь беспредметным».
И даже в середине декабря 1939 года, когда после оккупации Польши никаких сомнений в агрессивности намерений фашистских лидеров уже ни у кого не было, министр внутренних дел Франции Альбер Сарро в своем выступлении в парламенте сформулировал кредо французского правительства: «Единственная опасность, которой нам на самом деле надо бояться, — это большевизм. Германская опасность по сравнению с ней — ничто. Мы могли бы договориться с Германией». А ведь это было сказано в то время, когда Франция уже находилась в состоянии войны с Германией!
Достаточно сравнить два вышеприведенных пассажа с тем, что писал министр иностранных дел Франции Боннэ в своем циркулярном письме после подписания франко-германского пакта о ненападении, и сразу станет ясно, что антисоветизм был долговременной основой внешней политики Парижа. Именно поэтому на том этапе Москва и была вынуждена отказаться от союза с Западом.
Историк Юрий Житорчук отмечает: заключив пакт о ненападении с фашистской Германией, Сталин фактически временно перевел восточный вектор агрессивных устремлений Гитлера на запад. Тем самым он решил целый ряд проблем, стоявших перед СССР. Во-первых, в результате дипломатической игры Сталину удалось вернуть страну к границам Российской империи 1913 года. При этом территориальные приращения, ставшие возможными благодаря соглашению с Гитлером, фактически сделались легитимными, и их никто не оспаривал ни во время последующих переговоров «Большой тройки», ни во время Хельсинкских переговоров.
Во-вторых, договор о дружбе с Германией сделал бессмысленной планирование агрессии Японии против СССР, поскольку такая агрессия имела смысл только при скоординированном нападении на Советский Союз Японии и Германии. Гитлер же даже не предупредил заранее японских союзников об изменении своих намерений. В результате японское правительство в своей ноте от 24 августа заявило Германии: «Заключение Германией с Россией пакта о ненападении является серьезным нарушением сепаратного соглашения, связанного с «Антикоминтерновским пактом» между Японией и Германией».
В-третьих, фактически заставив Запад воевать с Гитлером, Сталин с первых же дней Великой Отечественной войны обеспечил СССР союзниками, которые не только отвлекали на себя часть военных сил Германии (правда, сравнительно небольшую), но и поставляли для Советской России оружие, технику и продовольствие по ленд-лизу.