Абсолютно безопасны. Но через 5 лет На своей пресс-конференции президент Медведев заявил, что Ходорковский и Лебедев на свободе никакой опасности не представляют. Независимый Московский городской суд решил по-своему: «Нет. Пусть сидят». Мнение Верховного суда нам еще предстоит услышать…

— Мы все материалы уголовного дела изучили, — проговорил судья Усов.
— Изучили? — изумленно переспросил судью Лебедев.
— Изучили, — твердо и безапелляционно повторил Усов. Лебедев развел руками: «Меня этот ваш ответ о том, что вы ВСЕ изучили, вполне устраивает».

…24 мая Мосгорсуд, наконец, приступил к рассмотрению кассационной жалобы Михаила Ходорковского и Платона Лебедева на приговор судьи Данилкина. Неделей ранее, напомним, рассмотрение это было отложено — судьи Мосгорсуда сообщили, что не успели изучить дополнительные жалобы подсудимых и защиты. Впрочем, недельная отсрочка так и не проясняла главного — каким образом эти судьи, готовясь к кассации, проглатывали в день по 4948 листов дела… А именно столько понадобилось бы им в сутки, чтобы изучить за 21 рабочий день все листы второго дела Ходорковского и Лебедева — 69 280 (плюс замечания на протоколы судебного заседания и собственно сами кассационные жалобы).

И вот теперь, перед самым началом рассмотрения жалобы на приговор, председательствующий Владимир Усов заверял Платона Лебедева, что «все материалы» им, Усовым, и его двумя коллегами «изучены». Такое «доверительное» общение подсудимого и судьи Мосгорсуда объяснялось следующим: пятью минутами ранее Лебедеву тем же Усовым было запрещено при работе в суде пользоваться его излюбленным инструментом доведения информации до аудитории — проектором, демонстрирующим на стену слайды.

— Ходатайство об использовании проектора носит сомнительный характер, — протестовал прокурор Лахтин, хотя в Хамовническом суде ни он, ни судья Данилкин против проектора особо не возражали…. — Мне непонятно, какие материалы собирается использовать Лебедев в этих слайдах. Ходатайство не основано на какой-либо конкретной норме законодательства…

— Поддерживаю, Ваша честь… — вздохнула Гульчехра Ибрагимова и попросила судей не разрешать Лебедеву пользоваться проектором «в том числе и с целью экономии времени». Судья Усов согласился, заметив Лебедеву, что ссылаться ему на материалы дела, да еще при помощи проектора, ни к чему — мол, «мы все материалы дела и так изучили»…

Что тут же продемонстрировала молодая судья Арочкина, с выражением и некоторым даже воодушевлением изложившая суть жалобы на приговор Данилкина: оба подсудимых, мол, «обращают внимание на подлоги и фальсификацию обвинения», на «искажения, ложные выводы суда о якобы имеющихся фактах хищения нефти», на «множество противоречивых и взаимоисключающих выводов», на то, что суд даже не установил размер «ущерба», нанесенного Ходорковским и Лебедевым потерпевшим…

— Это не что иное как криминализация обычной хозяйственной деятельности компании… — и Арочкина даже выделила такой довод подсудимых — «грубое пренебрежение закона» заключается, по их мнению, еще и в том, что в первом деле Ходорковского и Лебедева судили за неуплату налогов, а во втором — за хищение нефти, с которой, как теперь получается, не платились налоги… Хотя с краденого налоги пока нигде не платят…

Слово перешло к самим подсудимым. Первым выступал Ходорковский. Тон его был непривычно повышен. Как никогда повышен и зол.

— Хищение всей нефти за 6 лет — обвинение маразматическое! — громко и эмоционально недоумевал Ходорковский. — Нефть не исчезала ни физически, ни по документам, что подтверждено даже в приговоре…

Судьи слушали Ходорковского точно так же, как слушал его когда-то судья Данилкин, — демонстрируя внимание и предельную заинтересованность в вопросе…

А Ходорковский сыпал цифрами, объясняя, что, например, только за 2001-2002 годы прибыль у якобы обкраденной «потерпевшей» «дочки» ЮКОСа составляла 30 миллиардов рублей… — У меня нет желания дальше комментировать этот, извините, бред.

— Михаил Борисович, давайте все-таки ближе к делу… — заметил устало судья Усов. — И не на общие темы…

Складывалось впечатление, будто за Усовым наблюдает кто-то невидимый из начальства и потому он так часто осекает подсудимого. Стоило Ходорковскому сказать, что судья Данилкин «смело наплевал на закон», как судья Усов тут же отреагировал: «Давайте не будем на личности переходить». Стоило Ходорковскому заговорить о прокуроре Лахтине, как… «Я прошу по существу жалоб. Я все-таки здесь принимаю решение». Ходорковский пытался продолжить:

— Я извиняюсь, Ваша честь, но такой наглости, такого яркого правового нигилизма я не видел. Очень хочется спросить уважаемую Ольгу Александровну Егор…

— Давайте ближе к делу… — настаивал Усов.

— Ваша честь, но исправить этот приговор нельзя, — настаивал бывший глава ЮКОСа, — косметика будет выглядеть глупо. Либо отменяйте приговор как демонстративно и тупо нарушающий закон, либо присоединяйтесь к правонарушителям, на закон плюющим. Правовое государство начинается с честного суда. За отсутствие правового государства наш народ уже заплатил миллионами жизней. Хватит! Именно это я хотел вам сказать.

— Спасибо, — кажется, не без облегчения произнес Усов. И так он цензурировал речи каждого выступающего: дальнейшую речь Лебедева, защитников… Словом, всех. Кроме прокуроров. И опять складывалось впечатление, будто за Усовым наблюдает кто-то невидимый…

Стоило адвокату Шмидту процитировать публикации в СМИ, где говорилось, например, о том, что Данилкина за день до оглашения приговора неизвестные в штатском возили в Мосгорсуд, как… «Вы сами видели, как его возили?» — одергивал адвоката Усов.
Стоило защите напомнить про свидетельства бывшей помощницы Данилкина Васильевой («приговор привезен из Мосгорсуда»), как начинал протестовать прокурор Лахтин, грозился написать жалобу в адвокатскую палату… И к прокурору тут же присоединялся Усов и говорил Шмидту: «Не радует нас ваше выступление. Не радует. Я вынужден вас прервать».

Не радовали Усова и другие защитники. Например, адвокат Мирошниченко, указывая на приговор, задал тройке риторический вопрос: «И с этим срамом мы должны идти в Европейский суд?!» А это был уже перебор.

— Давайте как-то покорректнее, мы же все-таки истину пытаемся установить, — нервно заметил Усов. За «истину» взялся адвокат Ривкин и приводил цитаты из хамовнических заседаний, где прокурор Лахтин смешивал в обвинении все и сразу — хищение нефти, акций, денег, прибыли…

— Давайте уважать друг друга, — заступался тогда за обвинителя Усов. Впрочем, с наибольшим рвением Усов заступался за следователя Каримова, которого тоже поминали в этот день в Мосгорсуде, говоря, в частности, про его давление на следствие.
— Вы какие-то предположения здесь высказываете. Они основаны на анализе, говорите? На анализе — но только на вашем, — обрывал судья адвоката. — Серьезней надо быть.

Хотя защита рассуждала о вещах вполне серьезных. Так, адвокат Ривкин говорил:

— В основе проблемы лежат цифры, которыми на процессе в Хамовническом суде жонглировали, как мячиками, сначала гособвинители, а затем эту эстафету от них с радостью перенял суд. Иллюстрация к сказанному: как записано в протоколе судебного заседания от 18 октября 2010 г., прокурор Лахтин сообщил в прениях, что Ходорковский и Лебедев похитили у ОАО «Томскнефть» ВНК за период 1998-2000 годов нефти в размере более 21 миллиарда 347 миллионов тонн. Для сравнения: это количество в 5,6 раза превышает уровень мировой добычи нефти, если брать, например, показатель за 2006 год (3,8 млрд тонн). Правда, в приговоре суда никакой оценки шокирующим познаниям «нефтяника от юстиции» Лахтина мы не обнаружили. <…> неизвестно каким образом судом оценена стоимость акций ОАО «ВНК» в 1998 году <…> в 800 млрд долларов США! Для понимания глубины абсурда еще одно сравнение: это в 1,7 раза больше, чем объем валютных резервов России на 1 мая 2010 года… О том, что жульническое манипулирование цифровыми показателями в нашем деле является закономерностью, свидетельствует и содержание приговора. Если оперировать приведенными в нем сведениями о стоимости похищенной за каждый год в период 2001-2003 гг. нефти, то получается следующее: 147 млрд руб. в 2001 г. + 273 млрд руб. в 2002 г. + 132 млрд руб. в 2003 г. = 552 млрд рублей. Однако вместо этой цифры в приговоре стоит неведомо откуда взявшаяся намного большая сумма — 811 млрд рублей, причем разница почти в 260 миллиардов в приговоре никак не объясняется.

Платон Лебедев был, как всегда, лаконичен:

— Кратко моя позиция — это не приговор. Это…

В общем, его выступление тоже то и дело цензурировалось судьей Усовым.

— Откуда вы знаете, что авторы приговора имеют отдаленное представление о нефти?! — спрашивал он Лебедева. — Давайте конкретнее. Откуда вы знаете, что авторы приговора не обладают юридическими знаниями?! Давайте корректнее…

— Очень корректно, Ваша честь. Очень. Вы же читали материалы дела, как вы мне заявили… — и Лебедев приводил примеры искажений и противоречий из дела. На это Усов промолчал, а затем, когда Лебедев сделал небольшую паузу, что-то вспоминая, опять с ленцой в голосе поинтересовался:

— Что-то еще хотите добавить?

— Вы знаете… Да, пожалуй, больше нет, — и Лебедев опустился на место.

Последними выступали прокуроры. Начал Лахтин:

— Хочу попросить прощения, Ваша честь, у вас за выступление защитника Шмидта, который большую часть своего выступления посвятил какому-то бреду и высказываниям гражданки Васильевой… — обратился обвинитель к Усову, замечания не получил и отправился дальше по тексту, который он держал в своих руках.

В общем, что касается всего остального, то приговор Данилкина, как следовало из этого листка, надо оставить в силе, что приговор «справедлив» и «взвешен», что Ходорковский и Лебедев — осуждены за тяжкие преступления — «миллиардные хищения нефти», что до недавнего времени (2003 года) им удавалось «обманывать» арбитражные суды, грабить «миноритарных акционеров», коими являлись «учителя, врачи и прочие незащищенные слои населения», а вот «Хамовнический суд установил истину»… Ну и, наконец, листок Лахтина гласил, что приглашенные в Хамовнический суд по просьбе Ходорковского и Лебедева свидетели -министры Греф и Христенко «сами же» и «подтвердили», что цена на нефть в Роттердаме должна быть равнозначна внутренней цене на нефть в российских регионах, а никак иначе (хотя чиновники говорили ровно обратное).

— Это был достойный ответ Грефа и Христенко на слова подсудимых! — с выражением зачитал фразу из своего листка Лахтин. Зал засмеялся. Судья Усов стукнул молотком по столу. А Гульчехра Ибрагимова коллегу Лахтина поддержала:

— На самом деле давление на суд исходило не от руководителя нашей страны (минутами ранее защитники напомнили об известных высказываний Путина о Ходорковском, в том числе и перед вторым приговором. — В. Ч.), а от самих Ходорковского и Лебедева и их защитников, которые унижали, оскорбляли, давили на судью, прокуроров и потерпевших… — подытожила Ибрагимова.

И судебная тройка удалилась в совещательную комнату — на решение.

— Мы вернемся примерно через два часа, — сказал залу на прощание председательствующий Усов.

…В шестом часу вечера тройка вышла из совещательной комнаты. На все про все — 2 минуты — огласили результативную часть решения. Итог: Мосгорсуд признал полностью законным приговор Данилкина, с этого дня он автоматически вступил в силу, из 14 лет Ходорковскому и Лебедеву скостили только один год…

— Приговор Хамовнического суда от 27 декабря 2010 года оставить без изменения, жалобы Ходорковского и Лебедева и защиты — без удовлетворения. По совокупности преступлений — путем частичного сложения окончательно назначить наказание Ходорковскому и Лебедеву в виде лишения свободы сроком на 13 лет каждому с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима…

Ходорковский и Лебедев смеялись.

— Решение понятно? — уточнил у них судья Усов.

— Понятно, — продолжая смеяться, спокойно ответил Ходорковский.

— Заседание на этом окончено.

…Прокуроров Ибрагимову и Лахтина, пока они ожидали лифта в коридоре, долго и громко освистывала пришедшая поддержать подсудимых публика.

Когда же скрылись и прокуроры, и приставы увели подсудимых, еще долго здание Мосгорсуда сотрясали возгласы негодования и протеста