Замоскворецкий суд Москвы в среду начал рассматривать иск, поданный к телеканалу «Дождь» из-за скандального опроса о судьбе блокадного Ленинграда. Председатель Санкт-Петербургского отделения «Союза пенсионеров России» Борис Ивченко утверждает, что его оскорбила формулировка «нужно ли было сдать город, чтобы спасти тысячи жизней», и требует выплатить ему 50 миллионов рублей в качестве компенсации. Корреспондент «Эха Москвы» побывал на заседании и попытался понять аргументацию истца.

Покапает и перестанет

На Бориса Ивченко, появившегося в суде в сопровождении небольшой свиты примерно из десяти своих сторонников, некоторое время никто из журналистов не обращал внимание. Истца затмил президент адвокатской палаты столицы Генри Маркович Резник, защищавший интересы «Дождя». Голос мэтра отечественной адвокатуры мягко разливался по коридору и, казалось, успокаивал присутствующих. Под диктовку Резника прошло и заседание. О существовании судьи Людмилы Лобовой присутствующие вспоминали всего несколько раз.

Бориса Ивченко возмутил опрос, который проводился в эфире программы «Дилетанты» 26 января 2014 года. Реакция общественности на провокационную формулировку оказалась предельно жёсткой и подчас истеричной: телеканал обвиняли в кощунстве, требовали закрыть и привлечь к уголовной ответственности. Ряд операторов прекратили вещание канала в своих сетях, в результате чего технический охват аудитории упал на 80%. «Дождь» вынужден был сократить расходы, уволить часть сотрудников и даже устроить марафон по сбору средств. Одновременно с этим на телеканал посыпались иски. Всего в суды Санкт-Петербурга было подано 23 заявления. Ивченко оказался рекордсменом: он потребовал выплатить ему 50 миллионов рублей. Впрочем, Красногвардейский суд города не стал рассматривать это дело и порекомендовал обратиться по месту регистрации ответчика. Прошло несколько месяцев, Владимир Путин назвал Дождь «интересным телеканалом с хорошим молодым коллективом» и пообещал избавить его от излишнего внимания контролирующих органов, но Ивченко и не думал отзывать свой иск.
Обоснование заявления, изложенное представителем истца Ольгой Власовой, наталкивало на мысль, что процесс будет не вполне обычным. В качестве подтверждения того факта, что редакция СМИ оскорбила честь и достоинство председателя регионального отделения «Союза пенсионеров России», приводились выдержки из гневных выступлений депутатов Госдумы и членов Общественной палаты. В суд были также представлены распечатки из интернета с подборкой гневных комментариев. Речь идёт не об ошибке младшего редактора, настаивала адвокат, а о спланированной провокации, которую специально организовали накануне празднования 70-летия со дня снятия блокады, чтобы унизить человеческое достоинство. Телеканалу повезло, что внесенные изменения в Уголовный кодекс, касающиеся ответственности за реабилитацию нацизма, не имеют обратной силы.

— Парадоксальная ситуация: с одной стороны, они принесли извинения за оскорбления; с другой стороны, продолжают считать себя невиновными, — возмущалась Власова. — Насколько я знаю, на сайте продолжают объяснять, почему такой опрос надо было проводить.

Монотонное и хаотичное по своей структуре выступление заняло около получаса. Представитель истца произвольно цитировала нормы Гражданского кодекса и приводила различные определения чести и достоинства, из которых к концу процесса можно было бы составить карманный сборник афоризмов. Чтобы подтвердить свои тезисы, она предложила вызвать свидетелей: блокадников, которые должны были рассказать, считают ли они вопрос телеканала оскорбительным, и членов Общественной палаты Георгия Фёдорова и Максима Григорьева, которым предстояло разъяснить, как простые граждане отреагировали на этот скандал.

Против допроса членов ОП моментально выступил Генри Резник, который сам входит в состав палаты.
— Никому не дано право выступать от имени общества, кроме, пожалуй, президента в некоторых обстоятельствах, — прокомментировал ходатайство адвокат. Большие сомнения у него возникли и насчёт вызова людей, переживших блокаду. — Свидетели допрашиваются о фактических обстоятельствах, которые им известны. Оценочные суждения не могут служить предметом показания. Чувства и переживания — всё это весьма субъективно и имеет отчётливый вкусовой налет.

По этому вопросу стороны высказывались как минимум пять раз. Власова настаивала, что только блокадники могут рассказать, был ли опрос оскорбительным. Резник в ответ вопрошал, как могут третьи лица, рассказывая о собственных страданиях, подтвердить моральный вред, нанесённый истцу. Не обошлось и без упоминаний об Украине.

— Оценочные суждения не подлежат доказыванию, — излагал основы гражданского права Генри Резник. — Можно опросить целый народ, но это не превратит субъективную оценку конкретных людей, которые этот народ представляют, в объективную. Бывало так, что целый народ ошибался.
— Если субъективных мнений миллионы, то они перестают быть субъективными и становятся объективными! — Власова постепенно переходила от юриспруденции к философским суждениям. — Недавние события показали, что мнение народа может пережить такую метаморфозу. Был проведён референдум, у народа спросили его мнение, и теперь у нас есть новый регион в составе России!

Спустя примерно 20 минут стороны зашли в тупик.
— Вы извините меня, но я буду выступать всё время последним. Вот вы встанете, и я встану. Зачем нам тянуть процесс? — удивлялся Резник и неожиданно нарвался на комплимент.
— Генри Маркович, для вас всё что угодно! Я безумно счастлива участвовать с вами в одном процессе!

Точку в затянувшейся дискуссии поставила судья, решив допросить только двух блокадниц. Их выступления были не очень содержательными, но весьма экспрессивными. Первой на вопросы ответила Валентина Ивановна Воробьева, 1937-го года рождения. Сомнений в том, что формулировка «Дождя» неприемлема, у неё не возникло.
— А москвичей этот опрос может оскорбить? — уточняла Власова
— Я не знаю… Ну конечно может! — с сомнением в голосе размышляла свидетельница.

Валентину Ивановну отпустили довольно быстро. У Резника вопросов к ней не возникло.
— Живите долго и счастливо. Желаю, чтобы государство не только в литавры било, а чтобы реально оказывало поддержку лицам, которые пережили блокаду, — напутствовал адвокат. — Я по случайности не стал блокадником. За месяц до начала войны моего отца назначили ректором Саратовской консерватории. А в прошлом году я похоронил свою тетю на 96-м году жизни. Она была блокадницей, военврачом.

Пока растроганная Валентина Ивановна показывала Резнику фотографию могилы своего отца, представитель истца решила воспользоваться ситуацией и поинтересовалась у ответчиков, не хотят ли они извиниться перед живым блокадником. Реакция со стороны Генри Резника была мгновенной.
— В одном из уставов известной шутливой армии есть такой пункт: «Не давать советов начальству». У адвокатов нет начальства, но я вице-президент федеральной палаты адвокатов, президент палаты адвокатов Москвы, и стаж у меня значительно больше вашего, — осадил юрист своего оппонента. — Я полагаю, что с вашей стороны некорректно давать мне, как представителю другой стороны, какие-либо советы. Призываю вас к этичности.

Потерявшаяся в этой перепалке Валентина Ивановна напоследок пожелала, чтобы все помнили о подвиге народа, остановившего нацизм.
— Ведь сейчас могло происходить то, что происходить на Украине. Потому что там дальше пустили фашизм, бандеровщину, — посетовала старушка. — Мы уехали из Днепропетровска 14 лет назад только потому, что я стала вдруг кацапкой, все начали интересоваться, кто у меня муж и где он работает.
— Вы знаете, я всю жизнь прожил в СССР евреем и тоже наблюдал разные ситуации в отношении представителей моей национальности, в частности к себе, — слегка отстранённо ответил Генри Маркович. — Мы признательны вам, что вы пришли и исполнили свой долг.
Следующей выступала Ирина Павловна Чалганова, тоже 1937-го года рождения. С Резником у неё сразу же сложились неформальные и даже игривые отношения. А вот о «Дожде» она говорила как о «так называемом телеканале».
— Дождь есть, он капает-капает-капает и может взять и прекратить капать, — весело пояснила пенсионерка, чем вызвала взрыв хохота в зале. На Резника она смотрела слегка игриво.
— Я вас впервые вижу живым! — заявила Ирина Павловна, намекая, что раньше наблюдала известного адвоката только на телеэкране.
— Извините за то, что зажился! — добродушно отозвался Резник.

Обмениваясь воспоминаниями о ленинградских родственниках, они стали едва ли не лучшими друзьями, и Резник попросил Чалганову оставить ему координаты. Блокадница с радостью продиктовала ему сначала номер мобильного телефона, потом домашнего, а затем назвала адрес, уточнив, что живет на пятом этаже в доме без лифта.

Наконец, настала очередь Ивченко, который всё это время изнывал, сидя на стуле в первом ряду.
— Я внимательно слушал господина Резника и записывал его афоризмы! — провозгласил истец и тут же принялся доказывать, что он может говорить не только афоризмами, но и парадоксами. — Честь и достоинство людей есть основа их мироутверждения о морали и воспитании. Оскорбление этих норм — это есть унижение чести и достоинства! Это пытка. Нельзя стоять на коленях, лучше умереть стоя! Люди старшего поколения представляют из себя духовную основу, корни общества. Вырубая корни, оскорбляя их, мы уничтожаем общество!

Ивченко, называя себя «действующим профессором», рассуждал, что представляет интересы целой группы граждан. На это Резник резонно возразил, что иск был подан от частного лица.
— Я отстаиваю свои интересы, но мы же с вами знаем о диалектике, индукции, дедукции, — ещё чуть-чуть, и Ивченко начал бы цитировать Гегеля. Вопрос «Дождя» он назвал попыткой «уничтожить суть общества» и «исказить духовность народа и мышление нового поколения».
— Опросы нужно проводить, если они векторно не направлены против сердца общества, его духовности, его содержательности, чести и гордости! — продолжал вещать Ивченко.
— Вы предлагаете это записать суду в решении? — поинтересовался Резник, но ответа так и не получил.

После этого свою позицию смогли обосновать представители канала, хранившие до сих пор молчание. По их словам, редакция не устраивала провокацию, а пыталась понять, какие настроения существуют в обществе. Опрос никак не застрагивает истца, который не является блокадником, поскольку он прожил в Ленинграде во время осады менее 4 месяцев. Не приведены, с точки зрения «Дождя», доказательства того, что была нарушена какая-либо норма закона. Наконец, телеканал полагает, что Ивченко злоупотребляет своими правами.

Резник тем временем выяснил, что общеизвестность фактов о блокаде Ленинграда несколько преувеличена стороной истца: дату начала блокады не вспомнила ни Власова, ни Ивченко. Не дождался адвокат вразумительного ответа и на другой вопрос: «Решение о защите Ленинграда принимало руководство страны, когда вам было четыре месяца, и от вас ничего не зависело. Каким именно образом ваша честь была затронута при постановке вопроса, надо было сдавать город или не надо?».

Силы начали покидать участников процесса на исходе третьего часа. В этот момент судья Лобова решила сделать перерыв до 4 июня, когда должны состояться прения.