Дискурс о гибели национального государства: теоретический вызов к постановке проблемы.

Один из главных вызовов современности – пророчествуемая многими экспертами и политиками гибель института национального государства. Основанием для таких пророчеств являются следующие соображения:

1) формирование под влиянием единой мировой коммуникационной сети глобального всечеловеческого гражданства («общество новых кочевников» Ж. Аттали);

2) снижение способностей государства регулировать экономику, интегрируемую в мировой рынок;

3) рост транснациональных структур, крупнейшие из которых обладают более весомым потенциалом, нежели национальные государства (Ф.Черни);

4) актуализация глобальных проблем человечества, предполагающая наличие наднациональных и субнациональных центров власти – мирового правительства.

Эпоха, утвержденная Вестфалским миром, провозглашается завершенной. «Вместо самодостаточного государства, — предсказывают современные западные футурологи, — придет сеть, созданная транснациональными фирмами, свободными от территориального порядка и представляющими открытую систему без границ». Утверждаемая мировая управленческая модель определяется как нечто принципиально новое в организационном плане по отношению ко всей предшествующей истории человечества.

Другие сторонники концепта отмирания национального государства придерживаются концепции грядущего нео-медивализма, подразумевающего модельную реконструкцию на новом витке развития довестфальской системы средневековой Европы. Описываются картины нео-медивалистских сетей торгующих между собой городов. Средневековый союз «Ганза» используется как прообраз этой модели.

Однако солидаризации в оценке отмирания института национального государства в мировой политологической мысли не существует. Оппонирующие позиции занимают сторонники концептов «гибкого национального государства» и «измененного национального государства». Признавая происходящие в современном мире изменения, они говорят не об отмирании государственных институтов, а об оптимизации государственно-управленческих технологий. Став более гибким, государство не только не упраздняется (заменить его не кем), а, напротив, усиливает свое функциональное назначение.

В соответствии с этими теоретическими вызовами, диагностированием правомочности одной, или другой из представленных футурологических проекций, необходимо осмыслить существующие в науке подходы к генезису феномена национального государства. Прежде чем говорить о перспективах гибели данного института, необходимо разобраться откуда он взялся. Представленная работа в соответствии с данной целевой установкой носит преимущественно обзорный характер. Задача предпринимаемого обзора заключается в установлении исторических и функциональных связей между категориями общество, нация и национальное государство, объединяемых, как правило, в единую генезисную цепочку.

Два полюса трактовок природы нации

Существует два полюса нациоведческих трактовок, в рамках которых идет основной дискурс, и конструируются конкретные теории нации и национального государства. Связаны эти полюса с французской и немецкой школами нациоведения.

Первое направление определяется политической трактовкой природы нации. Исторически оно нашло преломление в идеологии Вестфальского мира и Французской революции. Нация в данном случае связана с концептом государственного единства и политического суверенитета.

Второе направление рассматривает нацию в плоскости культуры. Культурологическая парадигма определяет характер теоретических построений немецкой школы нациоведения. Ее основоположником принято считать И.Г. Гердера. Именно с позиций единой немецкой культуры обращался в своих посланиях к германской нации И.Г. Фихте. Отсутствие государственного единства немцев не являлось в данном случае препятствием для утверждения о существовании их национальной общности.

Гражданская теория нациогенеза

Триадная историческая схема – общество – нация — национальное государство стала классической для западной теории государствогенезиса. Базировалась она на концепте общественного договора. Исходным положением социального развития, согласно Т. Гоббсу, являлась «война всех против всех». Чтобы выжить, люди заключают общественный договор. Возникает феномен «социума». Для обуздания и подавления темных страстей и взаимной вражды учреждается институт государства. Данная схема представляла собой популярную в просветительской среде «чистую модель» по типу «робинзиониады» точно такую же модель описал А. Смит применительно к экономике. Но как быть с фактом существования других государств? Было очевидно, что функции государственной власти связаны не только с внутренними задачами, но и внешними вызовами. В соответствии с этим дискурсам схема государствогенезиса дополняется новой категорией – «нация». Введение ее должно было подчеркнуть отличие одного социума от другого.

Французы нашли юридическую формулу выражения ценности государственного существования. Она воплотилась в концепции суверенитета. Еще в XVIв. ее сформулировал видный французский юрист Жан Боден. Представление о национальной суверенности базировались на утверждении единства и неделимости государства-нации. В дальнейшем это положение нашло соответствующее конституционное преломление.

Произошедшая ценностная трансформация заключалась в переориентации от короля, как носителя суверенитета, к государству. Преданность монарху замещалась теперь идеей патриотизма. Фигура короля ценностно делигитимизировалась. Идея монархии утрачивала свой сакральный ореол.

Ж. Боден во Франции, а Н. Макиавелли в Италии создали теоретические предпосылки перехода от религиозно-имперской легитимации власти к обоснованию ее легитимности в качестве выразителя суверенной субъектности нации. Следующим шагом философы Нового времени переносят принцип суверенности от монарха на рядовых граждан.

«Жизнь нации – это ежедневный плебисцит», — определит впоследствии Э. Ренан свой подход в понимании сущности национального государства. Процесс нациобразования соотносился с процессом демократизации. Народ, обретающий право государственного суверена, получал наименование нации.

Вне государства, согласно трактовке французской школы, «нации нет и не может быть». Нация представала как совокупность граждан государства.

Недостаток номинированного подхода состоял в выхолащивании духовного стержня (духовной миссии) создания государств. Для концепта гражданской нации вопрос о культурной (цивилизационной) идентичности граждан не имел никакого значения.

Выхолащивалась также категория народа. Истории не известно государства без государствообразующего народа. В рамках гражданской трактовки нации он растворялся в единой совокупности граждан.

Исторически гражданская нация выступала механизмом подавления этнических локалитетов. Посредством нее решалась задача агрегации региональных идентичностей в рамках единого государства. Впоследствии Х. Ортега-и-Гассет пояснял данную подоплеку нациостроительства следующим образом: «Вовсе не природная общность расы и языка создавала нацию, наоборот: национальное государство в своей тяге к объединению должно было бороться с множеством «рас» и «языков». Лишь после того, как эти препятствия энергично устранили, создалось относительное однообразие расы и языка, которые теперь со своей стороны укрепляли чувство единства… Секрет успеха национального государства надо искать в его специфически государственной деятельности, планах, стремления, словом, в политике, а не в посторонних областях, биологии или географии. Государство неотделимо от проектов жизни, программы дел или поведения. Разные государственные формы возникают из тех разных форм, в которых инициативная группа осуществляет сотрудничество с другими… Мысль о том, что нация осуществляется благодаря ежедневному голосованию, освобождает нас. Общность крови, языка, прошлого – неподвижные, косные, безжизненные, роковые принципы темницы. Если бы нация была только этим, она лежала бы позади нас, нам не было бы до нее дела. Она была бы тем, что есть, а не тем, что «делается». Не было бы смысла даже защищать ее, если бы на нее напали».

Французский суперэтнос исторически формировался из трех компонентов- германского, романского кельтского (галльского). Германо- франки дали Франции ее название, романцы — язык, галлы- естественные границы государственного распространения. Все эти народы слились в единую французскую нацию, привнеся в ее единый ценностный арсенал свое этническое своеобразие.

Еще в XVIIIв. треть поданных французского короля, разговаривающих на местных диалектах — «патуа», элементарно не понимала друг друга. Политика по укреплению национальной идентичности французов, в противовес этническим идентификаторам – бургундцам, бретонцам, провансальцам и т.п., целенаправленно проводилась французским государством, в течение нескольких столетий.

Модернизированный вариант теории нации-государства представляет концепция нациостроительства английского социолога и философа Э. Геллнера. «Обычная группа людей, — пояснял свой подход профессор Кембриджского университета, — становится нацией, если и когда члены этой группы твердо признают определенные общие права и обязанности по отношению друг к другу в силу объединяющего их членства. Именно взаимное признание такого объединения и превращает их в нацию, а не другие общие качества».

Нации, согласно Э. Геллнеру, есть продукт деятельности государства. Они возникают не в ходе саморазвития этнических групп, а как результат целенаправленных политических усилий власти. Ей конструируется идеомифология национального происхождения и развития. Однако, в видимом противоречие своей теории Э. Геллнер признает факт существование т.н. «потенциальных наций», не обладающих собственной государственностью. Нация – существует, а государство ее учреждающего – нет. И тут Э. Геллнер уходит в рассуждение о факторе культуры, дрейфуя от французского концепта нациостроительства в направлении к подходу немецкой школы.

Историко-культурная теория нациогенеза

Немецкое нациоведение было сосредоточено преимущественно на вопросе о психологии народов (В. Вундт, М. Лацарус, Г. Штейнталь, Р. Турнвальд). Нация определялась в рамках этого направления как особая культурно-психологическая общность. Соответственно, государство выступало в качестве аккумулированной формы проявления народного духа. Предполагалось, что у каждого народа имелась собственная духовная парадигма государственности. Представлялось возможным через анализ государственных форм осуществить реконструкцию духа соответствующей нации.

Если для французской школы формирование нации совпадает с институционализацией единой гражданственности, то для немецкой – вначале возникает нация, а только затем она создает государство. «Всякая нация, — писал сообразно с этим пониманием К. Реннер, — имеет неистребимое стремление образовать замкнутое единство и стать своим собственным государством».

Как и во Франции, формирование соответствующего подхода к трактовке природы нации в Германии определялось специфическими немецкими условиями. Для немцев идея нации выстраивалась через ценностную апелляцию к прошлому. Преодоление хаоса современности виделось в обращение к константным ценностям немецкой истории. Именно в историческом прошлом немцы обнаруживали национальное величие и единство. Не случайно — признание О. фон Бисмарка об учителях истории как основном факторе победы Пруссии над Францией.

Мифологическими символами немецкой нации выступили Зигфрид — как воин и Фауст — как ученый. Если для французов прошлое являлось реминисценцией раздробленности, для немцев – государственной целостности. Формула — опираясь на прошлое, преодолевать проблемы настоящего и строить будущее наиболее точно соответствует немецкой национальной парадигме развития.

Сильнейшим вызовом для самосознания немцев являлась Французская революция. Немецкая национальная идея во многом формировалась как антитеза идеологии революционной Франции. Взятым французами на щит идеалам свободы и равенства немцами противопоставлялись исконные обычаи и законы древних германских племен.

Германские земли не были не только политически, но и конфессионально однородны. Паства католиков и лютеран была численно сопоставима. Лютеранские общины доминировали в северных и, частично, восточных землях. Католики же преобладали на Западе, юге и крайнем востоке страны Лингвистические различия между баварским, северогерманским и саксонским диалектами были существенно глубже, нежели между русским, украинским и белорусским языками.

Методическая, продолжавшаяся ни одно десятилетия, пропаганда общегерманских национальных ценностей явилась тем фактором, который позволим упразднить все указанные барьеры для последующего затем объединения немцев.

Успехи О. фон Бисмарка по объединению германских земель имели ценностные основания. Растиражированное бисмарковское высказывание о политике «железа и крови» нивелирует подлинные несиловые основания немецкой интеграции. Безусловно, были и «железо и кровь». Однако они легли уже на подготовленную почву. Видный немецкий историк Мартин Брозат описывает духовную атмосферу в Германии сложившуюся к моменту интеграции, следующим образом: «Вера в свое своеобразие и свою историческую исключительность питалась безудержной самоуверенностью бюргерства, неожиданно быстро укрепившего свои национальные и экономические позиции, выросшего в атмосфере торжественных празднеств в честь победы над Седаном и повторения бисмарковских цитат о «железе и крови», вскормленного историческими романами…и выпускаемой массовым тиражом «народной», семейно-краеведческой поэзией».

В русской общественной мысли, испытывавшей, как известно, значительное влияние немецкой классической философии, получило преобладание первоначально историко-культурное понимание нации. Основу нации, полагал Н.А. Бердяев, составляет единство исторической судьбы. Осознание этого исторического единства и составляет национальное сознание. В трактовке С.Н. Булгакова, нация – это духовный организм, члены которого находятся друг с другом во внутренней живой связи.

Другое дело вопрос об источниках генерации духа нации. В противоположность немецкому психологизму, в России преобладал трансцендентализм, отнесение его к сфере высшего Божественного замысла (особенно определенно у В.С. Соловьева).

Попытку совмещения подходов французской и немецкой школы представляла концепция П.А. Сорокина. Под нацией он понимал кумулятивные группы, имеющие общий язык, проживающие на общей территории, имеющие собственные государства, или стремящиеся создать их. Главное было не наличие государства, а государственнические устремления нации.

Современное развитие историко-культурного направления трактовки нациогенеза связано в значительной мере с трудами профессора Лондонской школы экономики Э. Смита. Им пересматривается тезис о нациях как исключительном продукте периода модернизации. История формирования наций проецируется им в архаические глубины истории. Нациогенез представлен в смитовской концепции как закономерное развитие этнического самосознания. Нациям исторически предшествуют народности. В отношении самой категории нации Э. Смит выдвигает следующее определение: «исторически возникшая форма людей, для которой характерны единое имя, историческая территория, общие мифы и историческая память, единые экономика и культура, равные права, обязанности входящих в нее членов».

Марксистская теория нациогенеза

Особое направление в развитие теории нациогенеза занимает марксизм. Сегодня не модно апеллировать к трудам К. Маркса. Однако следует констатировать создание им самостоятельного подхода в понимании природы нации и национального государства. На первый план выводятся не политические, как во французской школе, и не культурно-исторические – как в немецкой, а экономические факторы нациостроительства. Единство нации определяется единством экономики. Формирование единого рынка ломает прежние феодальные перегородки, приводя к созданию национального, буржуазного в своей сущности, государства. «Взаимоотношения между различными нациями, — писали К. Маркс и Ф. Энгельс в работе, посвященной раскрытию материализма Л. Фейербаха, — зависят от того, насколько каждая из них развила свои производительные силы, разделение труда и внутреннее общение. Это положение общепризнано. Но не только отношение одной нации к другим, но и вся внутренняя структура самой нации зависит от ступени развития ее производства и ее внутреннего и внешнего общения. Уровень развития производительных сил нации обнаруживается всего нагляднее в том, в какой степени развито у нее разделение труда». Концентрировано специфика марксистского подхода к нациогенезу раскрывается В.И. Лениным (еще одна не модная фигура) в тезисах реферата по национальному вопросу: «Национальный вопрос должен быть поставлен исторически и экономически. Национальный вопрос – явление мировое. Экономические основы? Капитализм требует сплочения внутреннего рынка. Рынок есть центр торговых сношений. Главное орудие человеческих торговых сношений есть язык. Сплочение национальных областей (воссоздание языка, национальное пробуждение) и создание национального государства. Экономическая необходимость его. Национальное государство мировое правило». К. Каутский дополнил марксистское сугубо экономическое рассмотрение феномена нации, двумя другими обязательными признаками в его определении – общность языка и общность территории.

Практика советской национальной политики обнаружила существенные расхождения со взглядами основоположников марксизма. Знаменитое сталинское определение нации заметно диссонировала с ее марксистским пониманием. «Нация, — писал еще в 1913 г. будущий нарком по делам национальностей, — есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры». Экономика в этом определении находилась даже не на первом месте среди рядополагаемых признаков. Появлялись такие нехарактерные для марксизма, но свойственные для немецкой школы нациогенеза качества как психический склад и культура.

Опыт постмодернистской деконструкции

Вступление в постмодернистский этап развития гуманитарных наук отразилось в выдвижении отрицательных концептов трактовки нации. Нация определялась как вымышленная, искусственно сконструированная категория. Идея о фантомности национальных объединений получила развитие в рамках конструктивистской теории Б. Андерсона. Нации характеризовались им как «мнимые», «придуманные», «иллюзорные», «воображаемые» сообщества. Национальное конструирование осуществлялось, согласно Б. Андерсону, посредством «культурных артефактов», такими, как произведения литературы. Появление единого печатного языка, задавшего единые стандарты культуры и образования, явилось основным фактором нациогенеза.

Инструменталисты (П. Брасс, К. Вердери, Н. Глезер, Дж. Дэвис, Д. Мойнихен, Э.Хобсбаум) в развенчании фантомности нации шли еще дальше. В распространении национальных конструктов ими усматривалось проявление особых групповых интересов политических элит. Идея нации оценивалась ими в качестве инструмента политической борьбы и управления массами. Отсюда проистекал вывод о том, что национальное государство представляет собой один из вариантов навязанных народу элитарисчтскими кругами идеологем (и даже вариант тоталитаризма).

Инструменталистская трактовка фантомности нации и идеологичности национального государства нашла неожиданную поддержку в российской академической науке. Ее ведущим адептом в России выступает академик В.А. Тишков. Им отрицается, в частности, объективность существования этнических общностей («реквием по этносу»), выступающих камуфляжем реализуемых политических установок. Иллюзией, изобретением академиков-схоластов является, по мнению В.А. Тишкова, и категория нации ( слово-призрак, слово-ошибка), которую следует изгнать из науки, а затем и из политики.

Отрицание объективности существования наций автоматически упраздняет и понятие национального суверенитета. Если русской (российской) нации не существует, кто тогда выступает сувереном Российской Федерации? Народ? Но эта категория также признается химерическим конструктом. Совокупность граждан? Но непонятно, в таком случае, на какой основе выстраивается идея российского гражданства.

Цивилизационный подход и критика концепта национального государства: государство – нация или государство — цивилизация

К ревизии классической схемы генезиса национального государства привело развитие цивилизационного подхода. Основной пафос критики состоял в констатации ее неуневерсальности, ограниченности специфическими условиями западной цивилизации. Изложим далее основное содержание этой критики и выстраиваемой в рамках цивилизационного подхода управленческой альтернативы.

Сегодня на фоне роста этнического сепаратизма провал проекта «гражданской нации» становится все более очевидным. Соответственно, вместе с ней оказался политически провален и концепт «национального государства». Так, все попытки применения категории нации на Востоке давали сбой. Для восточных сообществ более актуальными оказывались не национальные, а клановые и религиозные связи. Традиционный тип государственности выстраивался не вокруг нации, а вокруг цивилизации.

Традиционная политическая форма государства-цивилизации – империя. Если государство-нация этнически гомогенно, то государство-империя имеет гетерогенные основания. Существовала империя, как некий силовой центр, вокруг которого находились различные буферные парагосударственные образования. Принципиально эта ситуация не отличается от имеющейся на сегодня ситуации с многочисленными квазисуверенными государствами. Есть некий цивилизационный центр и есть цивилизационная периферия. При восходящей стадии развития государства-цивилизации осуществляется поглощение периферии, при его кризисе происходит сжатие имперских границ и, соответственно, возникают иллюзии суверенности буферных образований.

Идея государства – нации вызревала на почве специфического территориально – племенного дробления раннесредневековой Европы. Имманентная связь ее с западническим цивилизационным контекстом очевидна. Исторически речь шла о высвобождении от имперских проектов гвельфов и гиббелинов. Вестфальский мир подытоживал борьбу по упразднению католической папацезаристской модели европейской империи. Французская революция и наполеоновские войны нанесли окончательный удар по империи гиббелинов. Окончательно Священная Римская империя германской нации была ликвидирована только Наполеоном. Но сам же он, приняв императорский титул, инициировал проект новой, основанной на секулярной парадигме европейской империи.

Доктрина национальной государственности имела для Запада интеграционные значения. В Западной Европе посредством ее уничтожались феодальные пережитки культурного автономизма. Вместо бретонцев, гасконцев, бургунцев, провансальцев и прочих этноплеменных идентификаторов утвердилась единая национальная идентичность – французы. В Северной Америке из пестрого этнического котла иммигрантов была сконструирована новая национально – государственническая общность – американцы. На настоящее время цивилизация Запада представлена двумя интегрированными образованиями — североамериканским и европейским.

Прямо противоположное — дезинтегрированное значение имело использование идеологемы политического самоопределения наций по отношению к иным типам цивилизаций. Восток исторически вырабатывал систему цивилизационной государственности. Границы великих империй прошлого соотносились по существу с ареальным масштабом соответствующих цивилизаций. Вброс идеи национального самоопределения имел для общностей данного типа последствия системного распада. Государство–нация на Востоке противопоставлялась реально существующей системе государства–цивилизации. Был включен механизм цивилизационного раздробления. В итоге Запад сегодня политически интегрирован, Восток же находится в фазе государственнического распада. Но уже сейчас и на Востоке вокруг ряда цивилизационных центров формируется соответствующая цивилизационная эйкумена.

Вопреки интеграционной логике нового имперского строительства, бывшее пространство СССР оказалось цивилизационно дезинтегрировано. Обнаруживается, таким образом, явный диссонанс с мировыми процессами. Это означает перекройку евразийского цивилизационного пространства, включение в раздел его инородных геополитических сил.

Сейчас после очевидного провала проекта национальной государственности многие эксперты вновь обратились к теме отмирания института государства. В действительности, обнаружилась несостоятельность определенного его типа. Существуют тенденции восстановления империй – государств-цивилизаций. Мир вступает в новую фазу – фазу имперостроительства. Новые империи , естественно, отличаются от империй традиционного типа, но сущностное цивилизационнообразующее ядро их формирования эти отличия не отменяют. Большинство номинированных государств современного мира лишено сегодня геополитической субъектности. Они представляют собой структурируемую вокруг неоимперского ядра цивилизационную периферию.

В том случае если Россия, с подачи с Запада, будет придерживаться отжившего свой век концепта государства-нации, это обрекает ее на роль геополитического аутсайдера. Перед ней сегодня стоит дилемма между национальной регионализацией и новой цивилизационным восстановлением, с включением в свою орбиту влияния суверенизировавшейся периферии.

***
Дискурс о перспективах гибели национального государства имеет применительно к России другую постановку: готов ли народ повторить эксперимент разгосударствления 1990 – х гг. Провал либеральных реформ в Российской Федерации наглядно продемонстрировал всему миру, что заменить институт государства не чем. Речь должна идти не о демонтаже государственной власти, а о ее изменении.
Как будто специально для России были сказаны слова французского философа и поэта Поля Валерии: «Если государство могущественно, оно нас расплющивает. Если государство слабо, мы погибли».