На протяжении первой половины ХІХ века крестьянство подроссийской Украины провело тысячи судебных процессов против своих помещиков. Дела своим крепостным проигрывали даже сенаторы

Дискуссия относительно существования или несуществования когда-то и теперь украинской элиты имеет уже свою историю. Взгляды колеблются от полного отрицания до детальной оценки каждой личности (патриот или враг?) и попыток решения проблемы через детализацию вопроса (элиты творческие, технические, финансовые и т.п.). Эмоции, бурлящие вокруг украинской элиты, свидетельствуют, очевидно, об актуальности и остроте этого вопроса. Для Украины, как и для других государств, которые появились на идеологической руине СССР, это была и остается проблема исторической идентичности и легитимности. А решение ее возможно через создание национального мифа, то есть полностью или частично вне исторической концепции, с которой идентифицируют себя большинство граждан.

Постсоветский идеологический вакуум подтолкнул к использованию уже наработанных когда-то концепций, а вместе с тем и к попыткам национализировать прошлое. И на этом основополагающем, с точки зрения создания государства, уровне отразилась вся глубина отличий между странами, которые, с точки зрения современных кремлевских идеологов, составляют единое пространство. Проблема заключается в том, что в идеологическом отношении постсоветские государства объединяют сегодня только геополитические интересы официальной Москвы. Зато национальные мифы развиваются в разных направлениях.

На Украине состоялось «оказачивание» прошлого и настоящего и украинизация древнерусского наследия. Это отразилось, в частности, в наших государственных Гимне и Гербе. Основой белорусского национального мифа стало Великое княжество Литовское. Сложнее с формированием национального мифа в Российской Федерации, где государственные герб, флаг и гимн, а также политические ритуалы напоминают о Российской империи (1721-1917) и СССР.

Cмена идеологической стратегии Москвы во времена первой каденции Путина влияет на значительную часть постсоветского пространства. Объединительная идея Великой Победы, поддержанная популяризацией культурного наследия СССР, начала свой марш с Белоруссии, где президент Лукашенко в 1995 году сменил исторически мотивированные государственные герб и гимн на советские аналоги и начал продолжительные разговоры с Борисом Ельциным о создании союзного государства. Впоследствии эту идею подхватили в Москве, где имперских двуглавого орла и триколор дополнили осовремененной версией советского гимна (2001 год). Украина сохранила свою исторически обоснованную символику, хотя идеологическая парадигма Великой Победы активно добывает свое место на наших территориях.

На фоне этих идеологических процессов украинская элита (владельцы основных активов, которые приватизировали политическую власть) довольно выразительно продемонстрировала собственную неуверенность в своей исторической легитимности. Первые попытки определить место для своих корней нашли свое выражение в объявлении всех «козаками» и создании казацких иерархий с соответствующими «званиями» и вручением каждому очередному Президенту гетманской булавы. Однако искусственность казацкого прошлого во всеукраинском измерении, ограниченность движения по внутреннему украинскому культурному пространству и идеологическая конкуренция с русскими «казаками» привела к определенной девальвации этой идеи на наивысшем уровне. Вместе с тем местные элиты сохранили эту форму неформальной самоорганизации, а ее организационная раздробленность в масштабах Украины бросает свет на структуру самой элиты.

С казацкой идеей в среде украинской элиты начала конкурентную борьбу идея аристократическая. Вступление в разные «ордена», принятие «титулов», покупка «наград» очень быстро распространились. Ловушкой стала неосведомленность украинской элиты относительно современных монархий и их правовых норм, настоящей европейской аристократии (которая до сих пор существует, хранит традиции и успешно реализует свои политические амбиции), а также господство в украинской среде ошибочной уверенности в самодостаточности денег. Следовательно, началась девальвация и аристократической идеи.

В этой ситуации проблема исторической легитимности украинской элиты остается нерешенной. Решение этой проблемы еще в 1990-х годах начали нарабатывать немногочисленные любители, которые взялись исследовать свои родословные. Архивные документы неопровержимо продемонстрировали, что очень большая часть наших сограждан имеет среди своих предков и казаков, и шляхтичей, и дворян, связана с монаршими и аристократическими родами, римскими папами, киевскими митрополитами, украинскими гетманами… Оказалось, что вместо вымышленных проходимцами «титулов» можно исследовать совершенно реальную и, что наиболее важно, действительно собственную родословную.

Человека, исследующего собственную родословную, намного сложнее накормить разноцветной исторической ложью

Следовательно, проблема исторической легитимности украинской элиты и исторической идентичности украинского общества в персональном измерении получила шанс найти свое решение на реальной почве, а на горизонтах национального мифа замаячила перспектива большей достоверности на основании убедительных источников.

Человека, исследующего собственную родословную, намного сложнее накормить разноцветной исторической ложью, которая распространяется в СМИ. Он находит своих предков среди представителей разных социальных, этнических, профессиональных и религиозных групп, благодаря чему растет уровень его толерантности. Исследователь становится гражданином с выше среднего уровнем политической ответственности. Все это опирается на углубление, детализацию исторических знаний и большую внутреннюю работу. Можно смело говорить о начале формирования нового качества гражданской позиции и самосознания.

Популярность исследования родословной постепенно распространяется и среди украинской элиты, хотя там этот процесс имеет свои негативные особенности. У политиков нет времени на собственные поиски в архивах и библиотеках, следовательно, эту работу лучше или хуже делают нанятые исследователи. Даже в случае с высоким уровнем выполнения таких поисков их результат остается полностью или в значительной мере чужим для заказчика. Последний не пережил процесс поисков и не вырос благодаря ему в духовном смысле. Политик просто покупает информацию и, преимущественно, становится ее пассивным владельцем.

Известны попытки создания для политиков мифических родословных. Мы уже видели, как политики использовали собственное происхождение в политической рекламе. Следует отметить, что такие пиар-кампании должны опираться на научные публикации, о которых, собственно, и «забывают».

Иногда украинские крепостные демонстрировали даже большее упорство в защите своих прав, чем казачество или шляхта

Каких предков находят довольно немногочисленные ныне украинские генеалоги (любители и специалисты)? Чем эти находки отличаются от общераспространенных представлений?

Начнем с того, что в украинских архивах хранятся миллиарды документов, которые охватывают преимущественно XVI-XX вв. По-видимому, не меньше документов об украинских землях лежат в архивах Польши, Российской Федерации и других стран мира. Все настоящие документы написаны на разных языках и требуют определенного умения при проработке. Существуют также определенные проблемы относительно поиска этих источников, когда речь идет об углубленном исследовании, которое выходит за пределы ХІХ-ХХ вв. Однако самым главным является существование этого колоссального информационного богатства и реальная возможность исследования значительной части родословных от Средневековья до наших дней.

Большую часть украинского общества в старые времена составляло крестьянство. До сих пор в массовом сознании распространен мрачный образ жизни украинских крепостных первой половины ХІХ века. У многих возникает вопрос: стоит ли изучать историю крестьянских родов, которые жили в нечеловеческих условиях, преисполненных ежедневными страданиями? Конечно, жизнь крестьянства не была сладкой, однако и этот страшный образ не отвечает действительности. Он был сформирован на другом образе — жизнь русских крепостных. Однако, как подходяще заметил наш второй Президент, Украина — не Россия. Украинское крепостничество имело свои границы. Барщина определялась только определенным количеством дней в год. Преимущественно ее отрабатывали во время уборочной. Однако, если этих дней не хватало, помещик должен был платить деньгами своим крепостным за сверхурочные дни. Если же они отказывались, то пан искал, где бы нанять людей на эту работу.

Среди украинского крестьянства был распространен казацкий миф как образ воли и совершенного общественного строя. Об этом слепые лирники пели в казацких думах и седые дедушки рассказывали своим внукам.

Местное панство хорошо чувствовало границу своей власти над крестьянством. Вмешательство русской администрации в местные отношения, которые рассматривались как оппозиция между «православным русским крестьянином» и «римско-католическим польским помещиком», создало немало юридических инструментов для отстаивания крестьянами своих прав. Следовательно, дело не ограничивалось сжиганием панских стогов. На протяжении первой половины ХІХ века крестьянство подроссийской Украины провело тысячи судебных процессов против своих помещиков и немало семей доказали незаконность закрепощения и были освобождены (тогда не было проблемы с выполнением судебного решения). При этом довольно часто такие дела заканчивались в наивысшей апелляционной инстанции — Сенате Российской империи. Дела своим крепостным проигрывали даже сенаторы!

Таким образом, вместо темной и забитой массы предстает совершенно другой образ украинского крестьянина — человека осознающего свои права и готового защищать свое достоинство. Украинские крепостные дали примеры успешной жизни. Симиренко и Яхненко выкупились из неволи и стали очень богатыми людьми и известными меценатами. Благодаря своему таланту Тарас Шевченко стал символом украинскости. Из украинских крестьян происходит часть старой украинской интеллигенции (среди ее потомков можно назвать, например, Лину Костенко). Иногда украинские крепостные демонстрировали даже большее упорство в защите своих прав, чем казачество или шляхта.

Мелкошляхетская культура и российская империя

Несмотря на, а может, и благодаря культу украинского казачества существует определенный миф в мифе относительно этого социального сословия. В массовом сознании распространен образ полного уничтожения всех прав и конца казачества как сословия во времена российской императрицы Екатерины ІІ. Это убеждение связано с реальными событиями — уничтожением Запорожской Сечи (1775 г.), отменой гетманского правительства (1764 г.) и казацкого полкового уклада (1786 г.). И на том, как считается, наступил конец старому украинскому казачеству…

Достаточно пойти немного дальше школьных учебников, чтобы убедиться в неправдивости такого взгляда. Все упомянутые события второй половины XVIII века пережило рядовое казачество. В Российской империи были созданы специальные законы, регулировавшие функционирование казацкого статуса. Следовательно, казацкие общества существовали и в ХІХ, и в начале ХХ века, а официальный статус «казак» был совершенно обычным делом на Полтавщине, Черниговщине и Слобожанщине. Следовательно, и вольноказацкое движение времен Украинской революции 1917-1921 года опиралось не только на определенную культурную традицию, но и на прямых потомков украинского казачества времен Богдана Хмельницкого, Петра Дорошенко, Ивана Мазепы, которые даже в юридическом отношении сохранили казацкий статус. Чтобы убедиться в этом, достаточно открыть любую метрическую книгу начала ХХ века с указанных территорий и прочитать в ней, что собственный дед или прадед родился, например, в 1909 году в семье КАЗАКОВ! Из этих метрических книг выдавали свидетельства о крещении, а это были документы, которые по своей юридической силе аналогичны нашим свидетельствам о рождении.

Казачество на Левобережье и Слобожанщине в ХІХ и начале ХХ ст. своей хозяйственной жизнью практически не отличалось от крестьянства. Разница заключалась в престиже, связанном с казацким статусом. Вплоть до падения Российской империи крестьянские и казацкие общества имели, согласно законодательству, свои отдельные организации в пределах сельской и местечковой людности. Это, безусловно, способствовало сохранению казацкого сословного самосознания.

Так же и на Правобережье мелкая шляхта собственноручно пахала землю. Ее самосознание было связано с Речью Посполитой и это способствовало сохранению польскости как среди потомков коронной шляхты (собственно поляков), так и среди украинских, белорусских, литовских, татарских, французских, немецких, итальянских, шотландских родов, из которых состояла правобережная благородная среда, упрощенно обозначенная польскими патриотами и русскими чиновниками «польской шляхтой». Вместе с тем польскость достаточно часто ограничивалась ласкательной формой имен и соответствующим культурным вектором, который, впрочем, не имел определенного наполнения. Сохранялось разделение кладбищ на «польскую» и «мужицкую» части, однако землю обрабатывали одинаково, да и разговаривали все преимущественно по-украински. Разница заключалась в том, что Франя смотрела с пренебрежением на Горпину, часть шляхетских хат кичилась крыльцом, да еще шляхта могла использовать в своем языке несколько польских слов. Собственно, речь шла о престиже шляхетского статуса. По крайней мере так было в Киевской и на полесской части Волынской губернии. На исторической Волыни и, особенно, на Подолье проживали целыми общинами мазуры (так называли крестьян из Мазовии, однако в украинском случае это этническое обозначение может быть и сборным названием поляков-крестьян). Они приложили значительные усилия относительно сохранения своей идентичности.

Что же касается украинизации правобережной шляхты, то наиболее выразительным ее результатом стало поглощение казацким мифом благородного сознания. Сегодня во многих благородных по своему происхождению семьях рассказывают о своих… казацких предках. Культурный мир украинского крестьянства оказался сильнее родовых гербов и знаменитого благородного самолюбия. Следовательно, архивные документы дают сегодня исследователю правобережной шляхты почти 100% информации, ведь ее потомки преимущественно не имеют понятия о своем происхождении.

Ради справедливости следует признать, что значительные усилия относительно уничтожения мелкошляхетской культуры на землях Правобережной Украины приложила Российская империя. На протяжении 1832-1864 гг. подавляющее большинство правобережной шляхты было деклассировано (юридически лишено благородного и дворянского статусов). Однако петербуржские политики реализовали такой масштабный социальный проект в ожидании растворения этой мятежной русофобской среды в массе «русских православных крестьян», какими они считали украинское крестьянство. Однако пробуждение Украины и последующее политическое оформление украинской нации определило для потомков мелкой шляхты и многих представителей аристократии совсем другой указатель.

Украинофильские настроения среди аристократии еще ждут своего исследователя

Массовое сознание уверено, что национально ориентированной, украинской в политическом смысле аристократии не существовало и что в ХІХ веке речь шла уже о полонизированной, германизированной, русифицированной украинской аристократии. Факты свидетельствуют о неприемлемости такого взгляда. Достаточно вспомнить популярность казацкой древности в форме произведений Тимка Падуры во второй четверти — середине ХІХ века. Его пение слушали не в крестьянских домах, а в роскошных резиденциях польской аристократии на Правобережье. Местное барство одевало в казацкие строи своих слуг и читало романтические романы об украинской древности. Наше литературоведение фактически отбросило эти важные произведения и сегодня они известны как украинская школа польского романтизма. Однако именно на этих романах и поэмах выросли хлопоманы. Это литературное течение имело в свое время значительное влияние, поэтому его можно поставить рядом с «Энеидой» Котляревского.

Украинский национальный подъем захватил многих аристократов и помещиков. Достаточно вспомнить хлопомана и деятеля Старого Общества, этнографа, римо-католика Тадея (Тадеуша-Томаша-Збигнева) Рыльского, римо-католика графа Романа-Марию-Александра Шептицкого, который впоследствии стал греко-католиком и митрополитом Андреем, Елизавету Ивановну из Скоропадских (Милорадович), благодаря пожертвованию которой во Львове начало свою деятельность Научное общество имени Шевченко, и идеолога украинского консерватизма, римо-католика Вячеслава (Вацлава) Липинского. Таких примеров немало. Речь идет об известных судьбах и поступках, а украинофильские настроения среди аристократии еще ждут своего исследователя. Точкой в этих настроениях стало массовое сжигание украинским крестьянством панских резиденций, уничтожение большей части нашего культурного наследия, что началось в конце 1917 — начале 1918 гг. под воздействием большевистской агитации.

Будущее требует индивидуального переосмысления прошлого. И здесь нет ничего однозначного. В настоящий момент живут сотни тысяч, если не миллионы украинцев, прямые предки которых в 1651 году бились под Берестечком в составе обеих армий — Речи Посполитой и Украинского гетманата, в 1659 году уничтожили московское войско под Конотопом, в 1709 году побороли друг друга под Полтавой…

Как потомки оценят действия своих предков? Какие выводы они сделают? Как это повлияет на будущее Украины? И главное — когда? Очевидно, не скоро, ведь исследование собственной родословной не является сегодня для большинства украинцев осознанной необходимостью. Однако все больше наших людей выбирает терния познания вместо счастливого невежества. Врата правды открыты — путь поисков зовет!